— Хорошо, хорошо, замолвлю словечко дядюшке. Тем более раз уж тут такая оказия…
— Живой! Ну вот! А эти все пужали — не дышит, мол!
Шпага тут — совсем не тот прутик с чашкой, с которой прыгал Боярский в кино. Здесь это, скорее, узкий меч. Или очень длинный нож. Лезвие шириной в два пальца, длина почти по пояс. Эфеса чашкой как в кино тоже нет. Кисть защищена скобой вроде дверной ручки, а сверху — небольшое блюдце, еле-еле закрывающее кулак. И весит около килограмма.
Так, а это что? Оп-па! Золото. Небольшие стограммовые слитки, с печатями и выбитыми на поверхности какими-то цифрами. Спасибо тебе, неудачник Юнаса. Мне пригодится. Деньги не пахнут.
— Да не так-то и много. Если бы просто разворовали — не так обидно было бы. А то ж оно вовсе без пользы пропадает. Тухнет, плесневеет, мокнет, тонет… Похоже, убытки от несостоявшейся войны у нас сопоставимы с войной состоявшейся.
Ефим издалека махнул нам рукой. Сюда, мол.