— Тут такое дело… Мы же как в полк прибудем — нас к приясге приведут. А я некрещеный.
— …когда ж к службе и пользе Ея Величества какое тайное дело, или какое б оно ни было, которое мне приказано будет тайно содержать, и то содержать в совершенной тайне и никому не объявлять, кому о том ведать не надлежит, и не будет повелено объявлять, и поверенный и положенный на мне чин, как по сей определенный от времени до времени Ея Императорского Величества именем определяемым инструкциями и Регламентам и указам надлежащим образом по совести своей исправлять, и для своей корысти, свойства и дружбы, ни вражды противно должности своей и присяги не поступать, и таким образом себя весть и поступать, как доброму и верному Ея Императорского Величества рабу и поданному благопристойно есть…
— Тебе какая печаль, старый? Надо так было. По-человечески надо.
Сегодня утром умер рекрут. Тот самый, что вчера еле ноги волочил и надсадно кашлял. И вроде немолодой уже был для призывника. На вид так лет за тридцать. Потому, наверное, его староста в солдаты и сдал. Чувствовал, что тот зиму не переживет. Он и не пережил.
А вот с маршрутом мужик не угадал. Тропинка сделала резкий поворот и перед ним блеснуло в лунном свете небольшое лесное озеро. Он на какой-то миг сбавил скорость, его силуэт четко выделялся на фоне звездного неба, которое больше не закрывали деревья.
— Ты не понимаешь — с отчаяньем прошептал Сашка, а в глазах его застыли слезы.