— Вот так и считай. Но на всякий случай имей в виду. Что у княжны Черкасской с ее танцами, у княжича Черкасского и его карточных игр не столько личная жизнь, сколько государственная.
А музыка на балах у них полный отстой. Вроде же Бах в это время свои шедевры писал? Так вот то, что играли местные лабухи — ни разу не Бах. Хотя, конечно, есть разница между тем, что мне исполняли сто двадцать профессионалов симфонического оркестра Мариинского театра на инструментах премиум-класса и тем, что исполняют здешние шестеро лабухов на своих скрипках, небрежно сляпанных в ближайшем сарае. Брр! А местным ничего, нравится. Вон, танцуют. И даже что-то сложное, вычурное, с кучей разных движений. При том, что в зале было душно и накурено.
Блин. Неужели все-таки подставил ротного?
Ну вот и хорошо. Вот и славно. Теперь драгуны будут рыскать по округе и искать обидчиков. А если еще с нарвцами сцепятся — так вообще замечательно будет. Драгуны-то все в синих драгунских мундирах, а мы в красных пехотных камзолах. И нарвцы тоже. Станут ли тобольские разбираться, кто их обидел? Пехота ведь вся на одно лицо! А уж шведу с его бронежилетом прорваться через патрули оскорбленных и разозленных тобольцев… ну пусть рискнет, я не против.
Без четверти десять. Мимо нас верхами прошла кавалькада совсем высокого дивизионного начальства. Тут я немножечко опешил, если честно. Начальство — это ажно семь штук генералов. Семь! На девять полков пехоты — семь генералов! Что-то я не очень понимаю, в чем тогда ценность генералов, если их тут почти столько же, сколько полковников? Плюс за генералами ехала еще свита офицеров чином поменьше, но тоже достоинства не ниже майорского. Мда…
Спина горела огнем при каждом вдохе. Рубцы, намазанные какой-то вонючей мазью и прикрытые повязкой дико чесалось. А еще, похоже, от воспалившихся рубцов у меня поднялась температура. Кружилась голова, очень хотелось пить. Сильно мутило. То ли от ран, то ли от накатывающих волнами приступов обжигающей ненависти.