Батальонное имущество было погружено почти что на сотню телег. Колонна растянулась от горизонта до горизонта. На глаз — где-то километра два, а, может и побольше. Весенняя распутица уже закончилась, пробилась молодая травка. Большинство солдат шли босиком, повесив связанные между собой ботинки через плечо. Почему бы и нет? Земля теплая, осколков стекла, гвоздей и прочих радостей двадцать первого века на дороге не валяется, Да и сама дорога грунтовая, даже без гравийной подушки. Оно даже приятно, босиком по земле походить после долгой зимовки. Тем более местным не привыкать. Я еще в бане обратил внимание — кожа на стопе у большинства как бы не крепче подметки сапога.
— Так вот он подкатил ко мне и мы заговорили о войне. Нам было о чем поговорить. Он воевал в Конго, я — в Югославии… Быстро нашли общий язык, в общем. Он, как и я, любил в свободное время изучать историю. И ему, и мне всегда было интересно, что же пошло не так? Как Швеция вдруг докатилась до такого… такого…
— Лады! Обязательно объясню. Только кто это?
Сначала идем кто во что горазд, но появляется всадник, что-то говорит порутчику, тот пару слов капралам — и батальонные колонны неуловимо меняются, приобретают какой-то более упорядоченный вид. Потом еще словечко, и еще, и вот уже к месту лагеря подходит не толпа чумазых оборванцев, а вполне приличная полковая колонна. Хотя, в отличии от стадиона, у нас на руках нет билетов и мы понятия не имеем, куда идем, где наш сектор и даже который час. Правда, мы выгодно отличаемся от обычных зрителей со стадиона тем, что каждый из нас много часов занимался строевыми экзерциями. Муштра — она все-таки не просто так придумана. Да и шпицрутен — неприятная шутка, что уж там.
Электричку начало заволакивать серым туманом. Или зрение портится? Нет, и правда пропадает. Вон, дальний тамбур уже растворился, поглощенный серостью. Лицо мужика поплыло, будто восковую фигуру из музея нагревают. Его голос доносился как сквозь тазик с водой, гулко и нечетко.