— Анна Николаевна сегодня утром кардинально изменила свое расписание и убыла по важным делам в Петербург, — произнес Кальтенбруннер.
В этот момент к столику вернулась Зоряна. На нее — и на меня, как ее слишком молодого спутника, и так кидали заинтересованные взгляды. Зоряна же, пока шла через зал, явно решила добавить горячего. Подойдя ближе, она наклонилась — грациозно изогнувшись, — взяла со стола салфетку и вытерла несуществующую капельку у меня на щеке. После чего, пощекотав мне лицо упавшими локонами, улыбнулась и присела напротив.
— Олег… что же теперь будет… — прошептала она, только сейчас начиная осознавать, чем грозит убийство ведущей матча и — возможно, одного корпората.
Первое — на вокзале не было некрасивых людей. Тихая российская провинция встретила меня так, словно на улицы Царицына выпустили калифорнийскую массовку сериала «Спасатели Малибу».
— Мм… — внимательно присмотрелся я к смущенной Зоряне. — Да, дело интересное. Так вот, о чем я… могу сделать тебе гражданство Конфедерации. Устроишься где-нибудь на хорошую работу. И это не работа в протекторате, здесь уровень жизни гораздо выше. Будешь жить, а не существовать. Семью к себе перевезешь, опять же. И может быть мы с тобой когда-нибудь встретимся и выпьем.
— Всю свою сознательную жизнь Алексей не знал о том, что связан… с нашей семьей, — сделала многозначительную паузу княгиня. Информация для него, — уже смотрела на своих детей княгиня, — стала не менее неожиданной, чем и для вас, и для меня. Надо отдать ему должное — столкнувшись с шокирующей новостью, Алексей не стал принимать необдуманных решений. Год, который он проведет у нас, он выторговал себе как время на раздумья.