Шумели волны. Лениво, неспешно — совсем близко. Пронзенные общим дурным предчувствием, мы с Тао переглянулись и, не сговариваясь, бросились на звук.
— Наша дочь… — начал Тао и замолчал на пару мгновений, привыкая к звучанию этих слов. Я уже подумала, что его лучше оставить переваривать новости, когда он все-таки встряхнулся и упрямо произнес: — Раз твоя альциона превращается в нашу нерожденную дочь, значит, эта эпопея так или иначе должна закончиться удачно, верно? Иначе бы она не была так похожа на меня…
Кухня сверкала чистотой. От печи веяло остаточным жаром; внутри томился пирог с рыбой и пропаренным рисом. На притененной полке в углу выстроились ровные ряды банок с отварами. От буфета тянуло жженым сахаром. Утреннее солнце протянуло золотистые лучи, и занавесь из ракушек и бусин на входе в кухню рассыпала по всему домику блики и резные тени.
— А если он все-таки?.. — Тао осекся, не желая договаривать.
Я вздохнула и села рядом. Тао развернулся ко мне всем корпусом, и простыня, все утро отвлекавшая меня от конструктивных мыслей, все-таки сдалась и соскользнула с его плеча. Он не обратил внимания.
— Мисс Блайт, — прохладным, резко посерьезневшим тоном произнес Кристиан, — мне не хотелось бы выносить поспешные суждения, однако сейчас все выглядит так, словно вы угрожаете душевному здоровью моего единственного брата. Надеюсь, у вас есть объяснение этому поступку.