А до чего может додуматься колдун, оскорбленный попыткой навести на него порчу, мне и представлять не хотелось.
Израненные ладони засаднило, несмотря на заживляющую мазь под повязкой. О некоторых подробностях я бы и сама предпочла забыть, но мне такая роскошь точно не светила. Оставалось только утешать себя тем, что, по крайней мере, у меня более-менее целы ступни. Ламаи, под чарами босиком пробежавшей береговую линию мангровой рощи насквозь, повезло куда меньше, и на нее ушли все остатки бинтов.
Альциона вспорхнула на сундук и примерилась. Я несолидно пискнула, когда она пребольно и, как всегда, слишком сильно клюнула меня в предплечье. Дух выразительно ощерился, показав вымазанные в красном зубы, и метнулся к плавящейся в изменении птице, собирая пролитую кровь и нежные голубые перышки.
— Возможно, я могу быть заразной, — пришла мне на помощь Ламаи, которой тоже не улыбалось распространяться о колдунах и Императорских Когтях. — Взрослым ничего не грозит, но маленькие дети так легко заболевают, что не хотелось бы рисковать.
— Можно подумать, ты бы справилась лучше, — укоризненно фыркнула я, устраиваясь на резной скамье, и закуталась в ажурную накидку. Пернатая собеседница, не вняв доводам совести, расхихикалась совсем уж гнусно, содрогаясь всем телом. — Ты вообще мангровая альциона, дневная птица, что ты тут делаешь среди ночи?