После такой двойной обжорки идти тяжко. Поклажа, она сама не очень-то и лёгкая, так ещё и такая же в животе. Набарабанились до полной отдышки и утиной походки. Дорвались до калачей московских!
— Держи! — И газету в лицо кинул юнец тот. Щерится, — Небось, в селе грамотеи найдутся?!
Придерживая одной рукой рвущуюся провожать до самого вокзала Фирку, Песса Израилевна махала рукой вслед отмахивающимся мальчикам, пока пролетка не выехала со двора.
— Он сирота, — Вставил Бляйшман, потихонечку выдохнув.
И ловко ведь получается! Ну да я и не работяга с руками заскорузлыми.
… плясать! И петь! И не думать, што вот прямо сейчас войска могут пойти на штурм, и тогда — всё! И может быть, совсем.