— Побег, — начал он всё так же негромко, загибая толстые пальцы, — затем жизнь на Хитровке — могут и предоставить свидетелей дурного поведения. Будто не знаешь, как у нас? На-айдут! Песни, опять же, не всем по нраву. Стачка… м-да. Отпущен за неимением состава преступления, но согласись — увесистая гирька на весы маховика репрессий!
Потом вопросы посыпались, и как-то так вышло, што на многие я ответ знаю! А што? Понахватался на Хитровке! Там почитай каждый первый если не всерьёз сидел, так хоть задерживался. Такой себе знаток тюремной жизни, ети!
— Месье Поль?! — опекун иронично приподнял бровь.
— Говорил уже, — Вяло отозвался Санька, — языки тебе хорошо даются, вот уже и идиш через пень колоду могёшь.
Наконец дошли до рыбных рядов, которые новые, и тётя Песя, подхватив Фиру для надо, двинулась по рядам, как знаток и на поговорить.
Глаза его ощутимо потеплели. Вот же ж! Вроде как и не антисемиты, а самую чуточку всё же ой! Хотя и на Молдаванке ето самое ой иногда ощущается, даже через дядю Фиму и покровительство серьёзных людей.