— Точно? — Не поверил Санька, и правильно сделал!
Полная некрасивая женщина вывалилась во двор, оглашая его рыданьями.
— … Мендель! Мендель, горе в еврейской семье!
Закончив быстро, он долго потом ругался, отстаивая самые солёные выражения и словечки, ссылаясь на авторскую подачу и виденья матерьяла. В ответ ссылались на цензуры и штрафы, но до матушек ни у кого не дошло.
— А ты, дядя, — И снова ножик меж пальцев, — поберёгся бы. Не нравишься ты людям, сильно не нравишься. О то смотри! Охромеет твоя кобылка!
— Я всё понимаю, но не до такой же степени орать!? — Сказала недовольно пухлая не сильно молодая женщина, почти што симпатичная, если бы не крупный нос крючком и склочное выражение на потном лице, — Ты ещё пройдись по всей Молдаванке, как зазывала из шапито, а потом и на тумбу объявления наклей!