— А с кем?! — Меня будто водой холодной, ажно губы до синевы, разом закоченел.
Пока они спорили, поднялся наверх Санька. Фира, завидев ево, принимается реветь с новой силой, и отцепляется от меня, штобы перецепиться к Саньке.
Потому как оно хоть и лето, но за книжки забывать нельзя, не зря ж тащил!? Танцы ещё, шахматы, гитара, Одесса и вообще… Фира, например.
А вот к европейцам есть. Арабы и африканцы себя не просителями и беженцами ощущают, а скорее этакими справедливцами.
— Эх вы! — Дядя Гиляй сгрёб нас в охапку на мгновение и прижал к могучей груди, — Чижики!
Мнящий себя тонким знатоком человеческих душ, адъютант живо представил жидовского мальчишку с томиком французской классики и словарём. Сидит, поганец, злорадно поблёскивает выпуклыми глазами-маслинами, и мнит себя… да кем-то там… неважно.