Фыркнув презрительно на качающевося под тяжестью аргументов дедка, прошествовала мимо тётя Песя, которую вот так вот не выйдет! Мы просеменили за ней, пытаясь держаться если не в кильватере, то хотя бы рядом.
Миг, и опустел переулок. Иван Карпыч некоторое время сидел всё так же на грязной холодной земле, погрузившись в собственные мысли.
От волнения тошнить начало. Сел отпаиваться крепким сладким чаем, листая старые газеты. Домашние на цыпочках, даже всегда бесцеремонно-шумный дядя Гиляй.
— Рынком пахнет, — Авторитетно заявил Санька, привстав на цыпочки и нюхая воздух.
— Тфу ты ж! — Сплюнулось у меня, — Организация, ети их мать! Нас теперь долго квасить в камере будут!
И та-та-та! Запрыгал вокруг щенком, только што хвостиком не виляет, за неимением. А тот, даром што художник известнейший, от такого напора ажно потерялся. С недавних пор в том же училище преподаёт, а не привык. Ну так там большинство учеников тихушники стеснительные, а тут — Санька!