Потом неожиданно как-то — раз! И Лебензон стоит, Яков Моисеевич который. С ружьём. С нами в пляс.
И так штобы вовсе чистых, так наверное, и нет таких. Оно вроде бы и не все тому рады, но Молдаванка через воров живёт, через их законы. Но и воры ети тоже черту не переступают, потому как среди людей живут.
— Еду-ут! — Пронеслось над толпой, — Власти фабричные, и представители губернатора! Вперёд рванулся… не пускают. Закаменела толпа, локтями сцепляться начали, баб и детвору с подростками назад выдавливают.
Рабочие посёлки почти што все позапирались баррикадами, но промеж них шатались мальчишки из местных, работая почтарями. Я подумал было тоже, но как вспомнил через сношение посредством катакомб, так и подумал взад.
— Шломо! — Вовремя влез в разговор приотставший было Санька, омахиваясь взятой заместо веера идишской газеткой, — Мине таки кажется, или ты заинтересовал своей красивой персоной барышню постарше? Научишь потом, как вызывать такой пламенный интерес?
Как мы дали хохотаться, так и отпустило все потихонечку, да и стрельба закончилась уже. Парни молдаванские представились тоже, да со всем вежеством. Я сразу и смекнул, што хоть Коста и одет по-простецки, но человек он из уважаемых.