Крякнув, он решительно встал и переместил зад на возничье место.
Низко поклонившись, собираю документы и (грустный строенный вздох) ассигнации, да иду к выходу. Картуз напяливаю уже на улице, на малиновые от стыда ухи. Ех, Егор Кузьмич, вот ты и обмишурился! Всё вроде продумал, а про возраст — нет!
— Кому тётя, а кому и мама, — Фыркнула та независимо.
— А вот и враки начались! — Засмеялся молодой.
— Пей! — Фляжка, от которой так сивухой несёт, што ой! Одного запаха хватило, штоб отойти мал-мала.
Нам. Будто ето мы на улицах приставаем… пристаём! Вот же… коза!