— Помилуйте, что ж тут вопиющего!? — Вспылил Иван Порфирьевич и плотно замкнул рот, понимая, что сказал лишнего. Дальше он говорил неохотно и почти односложно, обдумывая каждое слово, которые приходилось вытягивать едва ли не клещами.
А ничево так домик! Колодцем идёт, в два етажа. Облупившийся сильно, но видно, што ещё крепкий. Поверху и понизу веранды деревянные кругом идут, без перегородок, сплошняком. Посередь двора то ли колодец, то ли вход в катакомбы, а может и всё сразу. Сараюшки по углам, и оттуда же тянет отчётливо запахом нужника.
— А вот здесь и может быть ой! — Качнул головой дядя Фима, — Фима, который не тёзка совсем!
— Так што, доча, — Она поцеловала девочку в лоб, — если видешь у мужчины такое лицо, то таки не лезь! Покрутись рядышком, штоб он видел, как ты за него заметила и переживаешь, но в душу в ботиночках лезть будешь после свадьбы, и только по большому надо!
— Как со старшими! — Стоит работяга, вызверился.
— Наденька… — Загомонили девочки, но тут же застеснялись.