— Дядя Гиляй? Да какой он барин! По молодости так даже и побурлачить пришлось! Соседи, те да — косятся иногда на такое, носом фыркают. А мне што на них? Чай, не из господ! Не переломлюсь, да и чего не поработать-то, если в охотку?
— Подробности, — поворотившись к Яшину, — уж извините! Долго, а вам и некогда сейчас. Да и не хочу свои связи Хитровские раскрывать. Люди мне доверяются, а не вообще. Ясно? Уйду, а вы вслед за мной поспешите съехать! Час ещё, может два, и всё — полиция заявится. Ну то есть не ручаюсь! Может, они совсем уж мышей не ловят, но надеяться на такое не след! Оставив судки и чайник, лапанные от отпечатков только через фартук, выбегаю в утреннюю темноту, освещаемую только окошками, за которыми копошится просыпающийся люд. И не оглядываясь!
— Ай маладцы! — Орал какой-то подвыпивший молоденький деловой, отплясывая трепака под музыку, — Как выводят!?
— Извольте! — Несколько невпопад ответила женщина, подойдя вихляющейся походкой и склонившись так, что полные груди вывалились из расстёгнутого корсажа, — Рупь с полтиной по-простому, а за трёшечку любые фантазии!
Потом гляжу, а и в самом деле да! Смотрят. Я было задичился, но быстро отпустило. Больно уж хорошие плясуны собрались!
… — барином написано, о барах, для бар! — Охарактеризовал я «Войну и мир» графа Толстого, — Господская литература!