— Четвёртые сутки пошли, как ты… — Зэта научилась понимать меня, как никто. — Пока тебя везли, дважды останавливалось сердце, пришлось перелить три литра крови…
Мумия. Туго обтянутый коричневой кожей череп с провалившимися глазницами и застывшим оскалом безгубого рта. Тонкие и сухие, словно ветки, руки, торчащие из коротких рукавов футболки. Ещё более тонкие пальцы с длинными ногтями. Если бы не современная одежда, сейчас болтающаяся на невероятно усохших останках, сказал бы, что покойному уже лет двести. Я сделал ещё шаг, зачем-то пытаясь вглядеться в лицо несостоявшегося убийцы — и ногой поддел пистолет.
Зато “по делу”, оказывается, можно спокойно сесть рядом, касаясь плечами (под предлогом, чтобы я мог смотреть в раскрытый спутницей альбом или книгу), а перешёптываться и вовсе на ушко — ведь в библиотеке, ах, совсем нельзя шуметь! Я уже не говорю про случайные касания рук над страницами — Зэта “не палилась” только потому, что физически не могла краснеть, чем напропалую пользовалась. У меня, попаданца, подобные подростковые игрища вызывали искреннее веселье — по второму разу-то, ага. Но при этом в груди всё равно возникало приятное томление — может, не такое сильное, как у “честного”, в первый раз живущего подростка, но всё равно явственно ощутимое. Ну и багаж лет позволял мне в общении опираться на разум, а не на… то, что в штанах.
— Она не запретила мне оставаться всё это время с тобой и пропускать школу, — пожала плечами андроид. — Она вообще предпочитает не вмешиваться.
— Ты ведь не думаешь, что я отпущу тебя одного бродить по свалке? — спросила она меня строго. И не дав даже рта раскрыть, с нажимом добавила: — И не вздумай решить, что это помощь Общности — обижусь! Завтра жду от тебя список того, что мне нужно приготовить для участия в нашей псовой охоте.