Поднимаю глаза на “сына”. Он смотрит внимательно, напряжённо. Ждёт. Как он может любить такую тварь? Откуда в детях столько всепрощения берётся?
Я довольно киваю и перевожу взгляд на короля, а тот внезапно протягивает мне руку.
– Да. – криво улыбнулась я. Странно, что мне так легко довериться этой женщине. Так, словно, мы всю жизнь знакомы. – Он… он, кажется, действительно замечательный. Как я смогу устоять перед ним? Не смогу ведь. Он уже пробрался во все мои мысли. Я… боюсь. До трясущихся поджилок боюсь снова почувствовать себя ненужной и нелюбимой, или обузой. Это глупо, да? Всё равно ведь соглашусь.
Ого. У этого холодного и мрачного мужика есть племянники?
– Я хочу тебе признаться. – говорить больно физически, в горле немилосердно царапает, отчего на глаза наворачиваются слёзы. Но ещё больнее говорить морально. – Я ничего не помню.
Операция, казалось, прошла успешно. Доктора остановили внутренне кровотечение, зашили разрывы. Сложили переломанные руку и парочку рёбер, обработали множественные ушибы. Начался период реабилитации, сопровождаемый мучительной болью, тошнотой, и выматывающими дыхательными упражнениями. Мне грозило длительное восстановление, строгая диета, но я была жива. Мама почти прописалась в моей палате, взяв на работе отпуск, чтобы ухаживать за мной. И всё бы хорошо, но мне не становилось лучше. Каждый день снова и снова начинался с боли. Мне уже пора бы было понемногу подниматься, сидеть, а я не могла. Внутри начинало жечь, ныть, казалось, что внутренности горят. Накатывала невыносимая тошнота, которую я всеми силами пыталась сдержать, потому что поддаться ей означало подвергнуть себя адской муке. Постоянные обмороки и состояние болевого шока лишь усугублялись. Я не могла ни есть ни пить, и просто чувствовала, как жизнь во мне угасает.