Девушку – точнее, то, что от нее осталось – достали из холодильника. Отмытая от грязи и крови, она не стала выглядеть лучше, и в искалеченном лице по-прежнему сложно было увидеть хоть что-то, что намекнуло бы мне, какой она была при жизни. Просто безымянное, обезображенное смертью тело.
– Чуть больше тридцати километров, – не дождавшись моего вопроса, произнес Рик. – И сразу предупреждаю – Регина не дойдет. Поэтому я заранее позвонил в морг.
И искоса глянул на меня, проверяя, поняла я или нет, что сейчас обо мне говорят. Поняла, пусть не волнуется.
Сделав лишь один шаг за порог, застыла, жадно втягивая в себя воздух. Уж не знаю почему, но запах в этих учреждениях всегда вызывал во мне повышенное слюноотделение, какую-то совершенно неуместную слезоточивость и, как ни странно, жажду деятельности.
Так что с тех самых пор все исключительно на добровольной основе. Если не вспоминать о случае с Агнессой Одеттой Брунгильдой Вальдо. И напрочь забыть о том, что папа тумбочки в блестящем платье какой-то там министр.