– Тимоха Аленин из Ермаковской пади, – получил такой же мысленный ответ.
– Сколько?! – Казалось, глаза Митяя от изумления сделались в два раза больше. – И где же ты столько нашел? Хотя чего спрашивать! У хунхузов в лагере. Больше негде.
Селеверстов мотнул головой в сторону Данилова: «Позови». Приказный, развернувшись, побежал к строю казаков, которые в двухшереножном строю стояли рядом с огневым рубежом, ожидая результатов состязания.
– Ой, любо! Молодец, казак! Ох, не зря я тебя к нам за стол посадил! Еще какие у тебя песни есть? – Взгляд есаула светился искренним интересом, и хмеля в нем не было ни грамма.
– Ни хрена себе, погуляли-посидели детишки! Песенки, млять, попели! – Подшивалов подошел ко мне. – Что с рукой?
– Поясните, молодой человек! – Купец Патрин, набычившись, уставился на меня, а по лицам молодых дам скользнула гримаса пренебрежения.