Дерек стащил жилет и бросил его на траву, усыпанную маргаритками. По одной из внутренних стен дворика полз густой вьюнок, укрывая ее мелкими зелеными листьями, белые цветы нежно благоухали. Седой подошел к хозяину ближе, обнюхал расшитую серебром ткань жилета и, разочарованно фыркнув, отвернулся. Подмастерье принес ведро с водой, но конь сначала потянулся к мальчишке, а уж потом, получив ласку, принялся пить.
— Мы идем к Драконьей горе, — пожала плечами Генри, но невольно огляделась по сторонам. — Никто и не обещал увеселительной прогулки.
— Сегодня он почти сделал свой выбор, — выпалила она.
— Королевский ястреб, королевская печать, почерк, которым было написано множество приказов, что я получал, — невозмутимо ответил Сэм, ущипнув себя за отросший ус.
— И так было всегда, с детства! Моя собственная мать любила тебя больше, чем меня!
Лилейна прислонилась к широкой груди Сэма, который ехал в седле позади нее, заметила, как он украдкой вдохнул запах ее волос. Она тоже все еще чувствовала аромат цветущего миндаля. Масло осталось в сундучке, а тот — в шатре, который наверняка сгорел дотла вместе с ее нарядами, драгоценностями и неповоротливой служанкой, о которой в панике никто и не вспомнил. Лицо Нэнси, которое казалось таким непримечательным, неожиданно всплыло в памяти четким образом, ясным и точным до последней веснушки. Лилейна вдруг поняла: она только и делала, что жалела себя — несчастную жертву, обреченную или на брак с равнодушным к ней лордом, или на погибель в драконьей пасти. А люди вокруг нее тем временем умирали уже сейчас, по-настоящему. Она, принцесса, хотя бы спасет своей жизнью Белую гавань от гнева дракона. А за что погибла Нэнси, с ее оттопыренными ушками и тайной любовью к котолаку? Кто будет горевать о ней?