Я не раз видел, как он превращался из доброго дядюшки в исполненного достоинства дворянина. У Федора Андреевича вообще много ипостасей.
Увы, к этому времени Евсей уже не шевелился, и я помогал перемещать драгоценный сверток с самыми дурными предчувствиями. Санитары увезли каталку в процедурную, куда меня, естественно, не пустили. Но уже через пару минут оттуда вышел сухонький старичок в белом халате и направился ко мне.
– Ну и в чем разница между этим твоим барокко и рококо?
– И вам всего хорошего, Игнат Дормидонтович.
– Да, пожалуй, суеверный страх в человеке неистребим. А судя по вашим приключениям, этот страх не так уж беспочвенен. – Посмотрев на меня поверх очков, профессор иронично улыбнулся. – Похоже, после смерти рая мне не видать как своих ушей. Но кто ж знал…
– Я же говорил, что вы поэт, – заулыбался Серж. – Антони, оцени изящество слога.