– Алекс, – раздалось с кровати – ну куда ты так торопишься, еще же очень рано – проговорила Ильми, она сонно хлопала глазами и зевнула, в этот момент покрывало соскользнуло с ее тела, открывая великолепную грудь с розовым соском. Мое тело отреагировало на это очень даже стандартно, и вечерние безумства продолжились, получив новый заряд. После всего, умывшись и приведя себя в порядок, мы спустились к завтраку, где продолжили начатый вчера разговор.
Ветерок всхрапывал и мотал головой, будто понимал, что ему говорят.
Деньги довольно большие, а в положении Ларта просто огромные. Ларт начал доказывать, что никакого долга нет, а если бы был, то он о нем знал бы. На это ему заявили, что им все равно, знал он или нет, но если в течение трех дней долг не будет возвращен, у него заберут мастерскую и дом. Мастерская и дом стоили все-таки в два раза больше, но за такой короткий срок их не продать, разве что за еще меньшие деньги, чем мифический долг.
– Вот и хорошо, вот и хорошо, – повторяла она, ловко вытирая меня. – А ну, господин, глазик открой! Вот, а то крови натекло, она и присохла, так что и глаз слипся и не открывался.
После вчерашних и сегодняшних событий все были немного не в себе, и поэтому сборы прошли быстро и молча. Все, исключая принцессу, поглядывали на меня с любопытством, ведь помимо того, что они составляют свиту принцессе, теперь, оказывается, служат еще и принцу – получается, куда ни плюнь, тут же попадешь в отпрыска королевских кровей.
– Встань, Верт, – сказал я на кентийском, – забирай этих молокососов и по дороге объясни, что бил я их только чтобы не убивать. Каждой матери жалко своего ребенка, родители ведь не виноваты, что порой дети растут дураками.