— Ермак, его торговый дом, чем только не занимается. Он же первогильдейский купец, миллионщик. На него, говорят, тысяча человек работает.
— Жену мою первую. Та, такая же красивая была.
— Да, Афанасий Васильевич, с одной стороны я сейчас сижу и разговариваю с вами как с посторонним человеком, а с другой стороны мне хочется заплакать, обнять вас и закричать: «Деда, не помирай!».
— Тимофей, сначала вопрос к тебе, — опускаясь на стул, начал Пётр Никодимович. — Ты из Благовещенска в станицу собираешься возвращаться или у Чуриных служить останешься до сборов малолеток. У тебя ещё два года впереди?
Стоя в строю из двадцати казачат возраста 13–15 лет, я и остальные ждал команды начать состязания. В строю казачат в возрасте 16–18 лет стояло всего шесть человек. Какой-то демографический перекос, видимо связанный со сроками службы казаков или просто не смогли с других станиц казачата этого возраста прибыть на праздник, подумал я. Хотя и в нашей станице казачат в возрасте 16–18 лет было мало, всего трое, которые сейчас и стояли в строю напротив нас.
Старший махальный поднял флаг, на линии огня выдали очередные патроны, новая команда «стрелять», и всё пошло по накатанному кругу. Пять выстрелов каждого казака, и новая смена из шести казаков выходит на линию огня.