— Я приду, Иван Петрович. Только можете мне пару листов бумаги и карандаш дать. Я писать потренируюсь, а то уже года три не писал. А пером у меня и раньше плохо получалось.
— А притом, Тимофей, что по приказу войскового старшины, тебе ещё один десяток в обучение брать, которые на год твоих младше будут. Мы уже со старейшинами подобрали мальков, тем более от них отбоя не было. О ваших подвигах уже всё Приамурье гудит.
— Ермак, а как ты успел среагировать? — спросил меня Ромка, облизывая свои пересохшие губы.
— Что казак дальше делать будешь? — спросил меня атаман, положив руку на плечо и разворачивая к себе лицом.
— А ты что, Тимофей, ничего себе не наливаешь? — спросил меня Касьянов, делая небольшой глоток коньяка.
Я подбежал к строю казачат и дал команду разгружать вьюки и перемётные сумки, при этом шепнув, чтобы последним разгружали мешки с патронами. Ящики с патронами было неудобно везти, поэтому упаковки патрон и пачки переложили в четыре непромокаемых кожаных мешка, которые нашли в лагере хунхузов. В наступившей сутолке и темноте сумки с патронами и мешки золотом удалось незаметно переправить на двор Селевёрстовых и спрятать на сеновале. Отнеся трофеи в сборную горницу, казачата разъехались по домам, я же хотел остаться на дележе трофеев, но был вежливо отправлен домой, но не к себе, а к Селевёрстовым.