– Не пытайся вырваться, – проговорил спокойно, – я не затем пришел, чтобы освободить неупокоенного.
Поднявшись на лифте на сто восьмой этаж, я, уже сытая и почти счастливая, сдуру посмотрела в витражное окно и едва не попрощалась со съеденным. Быстро отвернувшись, двинулась следом за непробиваемым Боннером к контрольному пункту, а затем и к трапу для подъема на дирижабль.
– Их невозможно взять чужому, – покачал головой Боннер. – Тебя они сами позвали, потому ты легко держала их и работала с ними. Остальных людей они обожгут.
– Нет, твоя! – громко и раздраженно ответил Адам, показывая мою комнату.
– Каюсь, – снова согласился, приближаясь и усаживаясь между своими девочками. – Прошу понять и простить. Искуплю вину бессонными ночами, проведенными рядом с колыбелью. Как себя чувствует самая красивая и понимающая на свете женщина?
– Тогда ложись, – предложил он как-то слишком спокойно. – Я посплю на диване, в соседней комнате. Так надежнее.