И вдруг случайно, неосторожно подняла глаза — и поймала его взгляд. Ощущение было такое, будто тот самый треклятый крючок, от которого я старалась уберечь Тернера, воткнулся в саму меня. Глубоко-глубоко, в самое сердце — и выдернул его тела. И теперь это глупое сердце висит, обнаженное, трепещущее, живое, над головами людей, сидящих в зале суда, и вот-вот глупое, сорвется, упадет, покатится…Но не срывалось. Не падало. И я смотрела на Мэтта, не отводя глаз, когда внутри меня все корчилось от боли и орало от бессильной злости: ну зачем, зачем, господи, ты дал мне это только сейчас?! Зачем дал — и сразу забираешь?! Мне же больно, больно, больно! Я еще живая, ты слышишь?! Я не хочу умирать! Я не хочу оставлять его и уходить!