— Проводи в гостиную, пожалуйста. Я сейчас.
Мы горели, нам казалось, что раз нам уступают, значит, мы правы, что нам до недовольства немагической части населения? Разве они могут понять? Это же и для них в том числе. Для развития медицины, сельского хозяйства, для их счастливой и спокойной жизни. И кому какое дело до скорлупы? Шаткое равновесие рухнуло, когда движение выдвинуло требование разрешить жертвоприношение приговоренных к смертной казни, цинично рассудив — жизнь все равно потрачена, так пусть она будет потрачена с пользой.
Поднос с бутербродами под кружевной салфеткой и чаем в неприлично большой кружке опустился на стол. Сестренка знает, как я люблю — чай, наверняка, крепкий, сладкий и горячий. И я был ей за него невероятно благодарен.
— Еще скажи, что ты считаешь это разумным! — возмутилась матушка. — И объясни мне, дорогая, как вообще твоему Тому могла прийти в голову подобная идея? За кого он нас принимает?
Я тихо сполз голой спиной по дереву двери и сел на полу — ссутулившись, упершись локтями в колени и обхватив голову ладонями.
Меня окатило мгновенным страхом, и тут же — надеждой. Возможно, Мэтт просто решил допить остывший чай? Может, он просто… Нет. Не просто. Он рассматривал содержимое чашки. — Что здесь? Надежда погасла так же тихо, как родилась.