— Знаешь, Тернер, — пробормотала я, вытягиваясь и устраиваясь поудобнее в обнимку с ним. — Порка в твоем исполнении пробуждению совести совсем не способствует…
Безумие. Горячечная дрожь. Пальцы Мэтта внутри меня, и я не соображаю уже, почему я там раньше сопротивлялась. Сейчас, когда мои ступни судорожно елозят по простыням, я понимаю только одно — мне хорошо. Мне хорошо-хорошо-хорошо! И когда он наваливается сверху всей массой — это почти счастье. И когда он входит толчком — счастье становится полным. Движения напористые, резкие. Пальцы впиваются в ягодицы. Сладко, почти больно! Чертов ты носорог.
В такие моменты я остро жалел, что проклятье не сделало свое дело, как должно.
— Абигайль — дура, — буднично и непринужденно сообщила мне Камилла. — Но у нее это возрастное. Пройдет.
Очищающие чары, проходя сквозь людей, находящихся в помещении, ежедневно дарили несколько неприятных минут, оставляя ощущение какой-то подкожной сухости и дискомфорта, быстро сходящего на нет. Зато у инфекций, легко возникающих в местах высокой скученности людей, не было шансов.
…Пару дней назад, вынося мусор я услышала, доносящийся из сада странный шум. Негромкий мерный звук, будто поблизости кто-то накачивал велосипедное колесо. велосипедов у нас в доме не было. Раз, два, три, четыре…