Суд по нашему делу оттягивали изо всех сил — сперва власти, пытаясь дождаться, пока волнения улягутся, а потом уже мы сами — всеми правдами и неправдами пытаясь дотянуть до необходимого нам законодательного послабления. В итоге народу на заседание пришло куда больше, чем мог вместить зал суда, и внутрь пустили только причастных — но и то яблоку было негде упасть. А сочувствующие и сопереживающие толпились на улице. Напряжение, неуклонно нараставшее всё это время, достигло пика и замерло на максимуме.
Уже уплывая в сон, я успел поймать за хвост мысль — надо бы завтра ее проинструктировать. Чтобы в случае реальной опасности сидела мышью и не вздумала в драку встревать. После того, как все закончится — там уже решать надо по обстоятельствам, смотря кто победил. А до того… Не надо.
— Я не понимаю, о чем ты говоришь, — прошептала Лиза, упираясь спиной в стену.
Я настороженно остановилась на пороге кухни. Не то, чтобы я ждала, что меня сейчас выставят и отсюда…
Замерла, осторожно выглянула из-за угла, никого не увидела — и рванула к ступеням крыльца. Затаилась, вслушиваясь — и осторожно потянула на себя дверь. Что предосторожность была излишней, я поняла, как только входная дверь захлопнулась за моей спиной.