Едой там не пахло. Впрочем, и для ужина еще было рано, подгоняемый запугиваниями Тома, я вернулся быстрее, чем рассчитывал. Вытащив завернутый в тряпицу вчерашний хлеб, я отрезал себе здоровенный ломоть, водрузил на него кусок копченого окорока и вгрызся в это безобразие блаженно прикрыв глаза. Из нирваны меня выдернул приближающийся звук шагов. Лиза возникла в дверях, и я чуть не подавился — всклокоченная, в пыли и паутине, с грязным пятном на щеке и порванным подолом. Завершал образ — надменный взгляд, говорящий: «Я прекрасно знаю, как выгляжу, но попробуй только хоть слово сказать!».