Впрочем, Том и впрямь поначалу решительно пробивал себе дорогу к мировому господству, выбрав политическую карьеру. Вот только теперь гробил ее непопулярными программами.
Адвокат, нанятый Томасом Грином (боже правый, какой еще адвокат, для чего он мне?) настаивал на своем непременном присутствии на этих, с позволения сказать, допросах. Вопросы задали одни и те же, а то и вовсе не задавали, а вручали стопку диагнозов, забирали предыдущую, пересчитанную, и мы по тридцать сорок минут мирно имитировали некую следственную деятельность. Я, впрочем, ничего не имитировала, я считала — и сама удивлялась, насколько цепкой оказалась моя память. Я ожидала, что за пять лет знания из нее выветрились, а вот поди ж ты… Но и память моя оказалась не всемогущей, и когда я пожаловалась Элен Харрис, что без справочников тяжеловато, она невозмутимо заявила, что «посмотрит, что тут можно сделать».
— Откуда мне было знать, что вы будете ужинать на полдник?!
— Да, в этом случае маг погибнет — поэтому сразу после процедуры его следует поместить в изолированный магический кокон без малейшего доступа к внешним магическим потокам, а саму операцию следует проводить внутри комплекса стабилизирующих знаков.
— Доброй ночи, — кивнув, я повернулся к темной спиной.
Да и просто — мне было приятно его видеть. Приятно, что он жив. Возможно, шевельнулась в головушке крамольная мысль, не так уж и не правы были те, кто утверждал, что спасла я его от великой любви… Я поймала взгляд Мэтта, направленный на меня, и отвернулась. Нечего! «Долгие проводы — лишние слезы»! Или как-то так. Томас Грин, как и Мэтт, сидел на первой скамье и выглядел зеркальным отражением носорога, только не таким шикарным. За их спинами я узнала миссис Тернер с младшими дочерями, сухощавого рыжего мужчину с залысинами — видимо, ее супруга. Дафна Кован, незабвенный инспектор, приходившая с инспекцией, хмурила белесые брови во втором ряду.