Спустила брюки вместе с бельем ниже — и Тернер понятливо избавился от обуви, а следом и от одежды. Я, стоя на коленях у его ног, ощущала что-то вроде головокружения. Странное, непонятное. Что-то, подозрительно похожее на свободу. Бесшабашную, лихую. Ни преград, ни условностей. Чушь какая-то… Безумие!
Спустя полчаса целительница нас и правда покинула. И мы снова остались вдвоем в большом старом доме. Закрывая за ней дверь, я против воли предвкушающе улыбнулась.
— Простите, мистер Тернер, — произнесла она, и севший, хрипловатый голос вызвал мимолетную дрожь вдоль позвоночника. — Я думала, все спят. Я не хотела…
«Всех темных, получивших прощение, убили в порядке освобождения с показательным использованием запрещенных техник». Я не подавала виду, и даже самой себе не хотела в этом признаваться, но… Это известие было для меня сродни удару обухом по голове. Когда?! Когда из людей, борющихся за равенство возможностей и за лучшее будущее для всех, Сопротивление стало горсткой моральных уродов, с показательной жестокостью казнящих тех, кто не виноват ни перед одной стороной, ни перед другой?
Светлый хмыкнул, небрежно сунул бумажки в карман брюк и провернул ключ зажигания.
— Миссис Валлер, — в противовес женщине я говорил размеренно и негромко. — Я могу вам помочь!