Когда до точки оставалось всего шагов десять, внезапно куча из гипсокортонных и пластиковых панелей, вперемешку с частью разрушенной плиты перекрытия, разметало в стороны. Несколько обломков бетона величиной с баскетбольный мяч устремились с бешенной скоростью. На рефлексах успел пригнуться и они с грохотом ударились обо что-то твердое позади, по спине неплохо так забарабанили крупные осколки. Вперед даже толкнули.
С разбега, на оставшихся секундах усилений пробил мощное пенальти в голову. Встретившись с усиленным вставкой носком правого ботинка, морда противника подалась назад, откинулась и… хруст шейных позвонков, лопающаяся на шее и лице кожа, и алые брызги, возвестили о нанесении травм, несовместимых с жизнью.
Жертва дернулась, затем покачнулась, завалилась на бок, принялась судорожно скрести когтями. В разные стороны полетела черная щебенка и куски асфальта. Огромная пасть открывалась и закрывалась. Скорее всего, рефлекторно.
На подъем на один пункт требовалось уже восемь базовых очков. В потолок: максимум на данном уровне развития — 5. Теперь мои параметры смотрелись еще внушительнее.
Я выжил. Когда немного оклемался, старик исчез, не попрощавшись, буркнул что-то и пока-пока. Если бы не почерневшая от времени избушка, с крышей поросшей мхом, старая одностволка тулка, да кое-какое количество еды вроде круп, чая, сахара и кулька из газеты с ядреной махоркой, можно было подумать, что дед мне приблазнился, когда метался в горячке после сквозного пулевого ранения. Хотя не исключаю и этого, может, сам все нашел. Иначе почему, когда я только-только оклемался, он больше не появился? Пес его знал…
На лице сама собой возникла улыбка, ни капли не глупая. И ей отбил: «Утро доброе!».