Поздно ночью я вошёл в пустую квартиру, разделся и прошёл в гостиную. Тускло и гулко. Где же ты сейчас, моя Натали. Натали-Наташенька. Без тебя этот, ещё недавно любимый дом давит на меня, как крышка гроба. Я переоделся в полевую форму и вышел. Ночевал в кабинете в штабе. Так и пошло. Домой я приходил поменять бельё или что-нибудь взять. Если ночевал, то только на диване в гостиной. Спать одному в спальне не было сил. Заодно повышал боеготовность, хрен тут расслабишься на службе, когда командира приносит нелёгкая в любое время.
– Товарищ майор, начальник гарнизона просит вас подъехать в обком.
Ночь, луна, блеск воды. И я начал петь. «Вечную любовь» Азнавура. Он, правда, ещё не стал известным, но я об этом как-то не подумал. Песня, да ещё в таком антураже, сказала Натали больше, чем я смог бы выразить словами. Я понял это по тому, как её плечо коснулось моего, а рука, раньше безвольная, доверчиво оперлась на мою руку.
– С днём рождения, именинник. Поздравляю, теперь ты снова полноправный гражданин нашей Родины.
Мои женщины – медички, и смутить их довольно трудно. Меня интересовала реакция Степана. Сначала он начал краснеть, потом улыбаться, а после последней фразы хрюкнул. Залихватски так, как боров весом в полтонны над чаном со свежими отрубями. Но машина даже не дёрнулась, растёт человек. Зато девушки на заднем сиденье хохотали ещё минут двадцать и ещё полчаса иногда хмыкали, видимо, вспоминая отдельные эпизоды.