Над искристым мелководьем заполошно галдели чайки, носились над бумажными парусами «Вды» и «Бочего». Валерка глядел на удаляющихся мальчишек, и в душу его медленно закрадывался вещий мертвящий страх, что он остаётся один не только на берегу реки, но и во всём мире.
– Есть грунтовка, но её подпор то и дело топит.
Игорь подумал, что лагерь был лучшим местом для продовольственных заготовок вампира. Здесь компактно собрана молодёжь. А молодёжь – народ беспокойный. С молодыми всегда что-нибудь случается. Они погибают чаще, чем взрослые, судьба которых прочно вписана в колею. И кто он, молодой человек? Да никто. У юнца нет ни ответственной должности, ни здравого смысла. Его смерть не вызывает таких последствий, какие вызывает смерть человека, обременённого детьми, работой, обязательствами и склонностью идти на компромиссы. Очень удобно для вампира. Удобнее молодёжи для него лишь какие-нибудь бухарики, но у бухариков узкий круг общения, им сложнее завести себе стадо тушек и они ненадёжны в качестве кормильцев.
Валерка покинул территорию лагеря через знакомую дыру в сетчатом заборе. Сосновый бор плавился на солнце, словно в меду. Стучал дятел. Пахло смолой и дальней свежестью Волги. От дерева к дереву по земле пронеслась белка. В лесу жизнь была правильной. Валерка подумал, что сосны растут для всех: для белок и дятлов, для реки и неба. Огромные, как башни, сосны не заслоняли солнечный свет даже для мелкой земляники.
Мокрое от слёз лицо Анастасийки чуть поблёскивало во мраке.
Валерка вспомнил, что вчера ночью голые коленки Лёвы стукнули об пол где-то в той части палаты, где находилась койка Жеки Гурьянова.