Если девочка писала что-либо на пионерском галстуке мальчика, это означало глубокую симпатию. Но у Гельбича не было с собой галстука. Он отчаянно закрутился на месте, увидел Альберта и бросился к нему.
– Бой был беспощадный. Рубили мы и кололи среди этих дач направо и налево. А по нам стреляли из винтовок и револьверов. Но никто из хлопцев не убежал, не спрятался. Всё было кровью залито, кругом убитые лежали. Мы сорвали затворы с белогвардейских орудий, а потом захватили пароход, который стоял у пристани, и на нём ушли в Царицын. Меньше половины нас отсюда вырвалось. И через три дня в Царицыне нас приняли к Будённому… Вот те хлопцы и были моим отрядом. Мы вместе о большом деле мечтали. Даже не о советской власти – о новом мире, о новом человеке. Мы хотели, чтобы все люди стали другими. А что с нами произойдёт – это не важно.
– Не заставляй меня твоим родителям рассказывать, какой ты, – добила его Ирина Михайловна и, оглянувшись, уронила Валерке: – И ты, Лагунов, собирайся обратно. Тебе вообще нельзя отряд покидать.
– Вы-ыходи, – наконец приказала баба Нюра Валерке через дверь.
– Теперь надо подождать, – Анастасийка уселась на скамейку.
– Отпущу, конечно, – с угрозой согласилась она, – только из отряда ему больше ни ногой! И пусть подумает над своим поведением! Ступай, Лагунов.