Подтянулся. Впихнул свою тушу в кабину. Закинул ногу. Выжал тугое сцепление и, включив скорость, стал поддавать газу, притапливая педаль раненой ногой. Разумеется, истово матерясь. Больно, черт побери! Очень больно!
После чего, не корректируя, выстрелил еще раз. Еще. И еще. Благо что все четыре снаряда были выставлены на одинаковое замедление. А терять время и ловить миллиметры ему сейчас не хотелось.
– Негусто, – покачал головой Максим. – И это с пулеметной роты? М-да. А патронов много?
Заглянул к ним. Людендорф был все еще в не кондиции, валяясь без сознания. Видимо, сильная контузия. А вот Гинденбург уже вполне ожил и сверкал глазами, метая молнии. Рот ведь ему тоже завязали, вставив кляп от греха подальше. Слушать его поучительные тирады на неизвестном языке солдаты совершенно не желали.
Чех не понял. Пришлось руками показывать.
Излечение Максима завершилось. Во всяком случае, госпитальное.