Сразу после серии взрывов на втором этаже Максим ринулся наверх по лестнице. Глупо упускать удобный момент.
И вот день за днем уже здесь он старался уклоняться от излишнего внимания публики. Несмотря на свое раздражение изоляцией, Максим оказался не готов болтать накоротке с другими офицерами. Тупо не о чем. Он же не местный. Да и ляпнуть что-то опасное можно по неосторожности. А тут еще курьер из Лейб-гвардии Гусарского полка подлил масла в огонь. Ему же велели дождаться ответа. И за те сутки, что поручик писал письмо, весь госпиталь узнал всю историю похождения Максима Федоровича в подробностях. Эффект был колоссален! Народ и раньше проявлял интерес к немного странному поручику. А теперь так и вообще – постоянно пытался втянуть в свою компанию и, набившись в приятели, поболтать. И чем больше он сторонился, рефлексируя, тем сильнее возбуждал интерес.
Снова взорвалась шрапнель. Уже нормально. Уже хорошо. Но колонна, двинувшись следом за головным грузовиком, немного отъехала. Так что вышло опять с перелетом. Разве что по грузовику Васкова отыгрались, который только разворачивался и явно не успевал выйти из зоны поражения.
– Не имею возможности. Контузия. Очнулся в траншее, засыпанный землей. Ни имени своего не помню, ни родителей, ничего. Зовут Максим. Наверно. На портсигаре вычитал. Отчество неизвестно, но, если пожелаете, зовите Федоровичем. Думаю, оно вполне сойдет.
– А значит, мы достоверно можем сказать только о том, что я когда-то изучал предметы этого училища и держал экзамены. Что не могло обойтись без переживаний и ярких воспоминаний?
Грузовик Васкова сдал резко назад, разворачиваясь. И включил в дело курсовой пулемет, пока на двух ретирадных спешно меняли воду.