До заката еще было часа два, может, три, но освещенность от этой термоядерной лампочки заметно поубавилась. И угол стал менее подходящим, и облака набежали. По темноте на грузовиках линию фронта преодолевать – глупо. Можно легко попасть под жестокий обстрел. Да и нестись, не разбирая дороги, поручик не хотел. Здесь были уже не тылы.
Сапер из поручика тот еще. Не его профиль. Прослушал общий курс, и все. Однако кое-какие знания имелись. Вот он их и решил применить.
Ударила трехдюймовка шрапнелью, очень удачно причесав немцев, подставивших ей фланг. Судя по тому, как шуровали артиллеристы на своих разгромленных позициях, видимо, нашли где-то в завале еще один выстрел. Так что узкий пучок шрапнели вошел замечательно – продольным огнем выкосив немало солдат противника зараз.
И вот, когда он только выбрался на илистый берег, начали раздаваться взрывы. Ну и, не будь дураком, Максим Федорович рухнул в эту грязь. Только шального осколка ему не хватало получить. Или вторичным поражающим элементом – куском камня – схлопотать по затылку.
Впрочем, немцам это было не видно. Они просто воспринимали этот автомобиль как «повозку для начальства». В условиях неразберихи – важная вещь. Фактически их надежда на благополучный исход дела. Никто даже не попытался тормознуть колонну да досмотреть. Едут себе и едут. Значит, так надо. Кто там за стеклом, ночью не разберешь. Основной же контингент бойцов так и вообще располагался в бортовых кузовах грузовиков, укрытый брезентовым тентом. В темноте даже наличие там людей можно было скорее угадать, чем разглядеть.
Они участвовали в боях с войсками Кайзера, пусть и опосредованно, но отмыться от этого невозможно. Особенно после захвата германского генерала, командовавшего корпусом, и вывоза его к русским.