Трэш уже начал лениво размышлять над перспективами смены позиции, ведь при свете зарождающегося дня эта станет слишком заметной, как вдруг учуял знакомый запах человека и чего-то непонятного, неприятного, травяно-химического, будто какой-то неведомой гадостью пытались заглушить ядреное амбре застарелого пота. Ветра нет, воздух совершенно неподвижен, значит, этот неизвестный сумел приблизиться, не выдав себя ни звуком, что настораживает.