Но нет, одна мысль все же зацепилась за угасающий мозг – отсюда надо сваливать. Как угодно, но надо. Или его кости останутся лежать здесь, вперемешку с человеческими.
– Молока не осталось. Питание нужно. Детское питание. Я видела здесь газовую печку, я бы накормила Сашеньку.
– Для человека это вернейшее средство, а не для них.
На этот раз уродец приблизился бесстрашно, обнаглев до последней степени. Трэш, изучив подсохшую рану, предположил, что, скорее всего, ее проделала пуля не слишком внушительного калибра.
Человек пришел под утро, в тот час, когда тени под густыми кустами начали проясняться, но предметы все еще оставались черно-белыми. Лишь в отдельных местах получалось разглядеть бледный намек на проявляющиеся цвета.
Ерундовое расстояние в сравнении с уже пройденным, но истерзанное тело очень некстати начало капризничать конкретно. Ноги заплетались так, что Трэш то падал, то на четвереньки припадал, то кубарем скатывался с крутых участков склона. Зрение меркло, по-настоящему оно работало отдельными проблесками, слух перестал выдавать информацию о машинах преследователей, к горлу подкатил тошнотворный ком, мешая дышать.