– Восемьдесят семь, – сказал Кехада, ухмыляясь.
Противу ожидания за парадной дверью не слышалось добродушного мата, не ржали кони и не булькала жидкость. Заранее улыбаясь, Андрей отодвинул засов, распахнул дверь, крякнул и отступил на шаг, вцепившись в проклятую резинку и второй рукой тоже. Перед ним стояла давешняя Сельма Нагель, новенькая из восемнадцатого номера.
– Это ложь! – возразил Андрей сердито. – Поповская выдумка. Раннее христианство – это идеология смирения, идеология рабов. А мы – бунтари! Мы камня на камне здесь не оставим, а потом вернемся туда, обратно, к себе, и все перестроим так, как перестроили здесь!
– Сигареты у вас не найдется? – спросила она без всякой приветливости.
– А здесь у вас всегда обезьяны по улицам бродят? – спросила Сельма.
– А что в этих экспедициях… как бы это выразиться… что в них самое страшное, что ли, самое неприятное?