Но все это было полной ерундой. Сущим пустяком, по сравнению с фактом, что, судя по его фразе — защит на том парне не было, только модная чешуйчатая куртка из так называемой «драконьей кожи».
Последние три года стали самыми страшными. Один за другим ушли остатки родичей — от разных, непредсказуемых, не связанных друг с другом причин. Матушка моя, Каталина Светлая и самый младший из братьев, Аарон, погибли от серой гнили, привезенной из города. Ирония судьбы — сильная магичка, умелая целительница, Каталина Ривад, выбравшаяся по случаю на ярмарку, остановила магическую заразу, насланную безумцем на беззащитных горожан — а себя и пятилетнего сына спасти не смогла. Они сгорели за неделю, и старая Альба зажгла в родовом склепе сразу два фиолетовых огонька — над младшим внуком и старшей невесткой…
— Слушай, ты кого боевикам четвертого витка подсунул?
Ректора в академии любили, кажется, все. Бурные страсти юности в нем давно откипели, осталось спокойствие, мудрость, опыт и любовь к жизни. А еще — любопытство. Наш ректор был любопытен, как мальчишка. И именно это — мальчишеская искра и любовь к жизни — притягивало к нему взгляды, а вовсе не бронзовая шевелюра или высокая, широкоплечая фигура. Впрочем, неугасаемый авантюризм и жажда новых впечатлений — неискоренимая черта всех драконов.
Эйнар закатил глаза и внезапно одним резким движением ушел под воду, обрывая мою запинающуюся речь на полуслове. Впрочем, долго задаваться вопросом, что вообще происходит, мне не пришлось, потому что дракон вернулся и сунул мне в руки невзрачно серую ракушку жемчужницы.
Он грел в ладонях бокал, и глядел в огонь в камине, и его улыбка была светлой, и теплой, и грустной. Что видел он в языках пламени? О чем вспоминал сейчас?