И я затихла, уткнувшись лбом в драконью шею, чувствуя, как он поглаживает меня по спине.
С этими словами он зашагал по проходу между небрежно сваленными драгоценностями в сторону ажурных ворот с узором в виде цветов и птиц.
Аура ректора Эйнара под моими пальцами, воспринявшими чужойнавык, была податливой и послушной, цветные лоскутки и обрывки собирались в цельное, единое полотно, минуты текли за минутами, стежки ложились за стежками — и наконец, я признала, что всё. Дело сделано. Предок отступил, растворяясь в сонме голосов, в родовом наследии.
— И чего это мы еще не делали? — удивилась я, откидываясь на спину и оплетая шею Эйнара руками.
Я лежала у себя в комнате, на своей шикарной сдвоенной кровати, и старалась не помереть от дурноты. Самочувствие после некросрыва, и так традиционно паршивое, осложнялось муками профессиональной совести. Профессиональная совесть безжалостно перемалывала меня в жерновах — все, что произошло на тренировочной площадке, было очень непрофессионально.
Основное здание было главным образом отведено под учебные аудитории, так что в его коридорах сейчас было пусто. Мне встретились только ректор с одним из пока незнакомых мне преподавателей. Я прошмыгнула мимо них серой мышкой, услышав лишь невнятные обрывки разговора, а потом за спиной раздались торопливые шаги, и дракон обогнал меня, не обратив внимания на короткий вежливый поклон в спину. Ректор направлялся к Красной башне, которую чаще всего драконы использовали в качестве взлетной площадки.