– Вот именно, – сказал Андрей. – Да и то.
Андрей аккуратно перевернул платок холодной стороной и подозрительно посмотрел на старичка.
– Я вас прекрасно понимаю, господин Паприкаки, – сказал Андрей с наивозможнейшей сердечностью. – Но вы же видите, в конце концов, что подборка вполне умеренная. Поймите, именно потому, что времена тяжелые, мы не можем поддакивать правительству. Именно потому, что грозит выступление деклассированных элементов и фермеров, мы должны сделать все, чтобы правительство взялось за ум. Мы исполняем свой долг, господин Паприкаки!
– Кехада, – продолжал Варейкис. – При подчиненных восхищается научно-технической мощью гипотетических экспериментаторов. Принижает ценность деятельности президента и президентского совета. Дважды уподоблял эту деятельность мышиной возне в картонной коробке из-под обуви…
Он снова перевернулся, скручивая под собою простыню, и с натугой представил себе Сельму. В этом ее сиреневом пеньюаре – как она наклоняется перед постелью и ставит на столик поднос с кофе… Он подробно представил себе, как все это было бы с Сельмой, а потом вдруг – уже без всякой натуги – очутился на службе в своем кабинете, где обнаружил в большом кресле Амалию с юбчонкой, закатанной до подмышек… Тогда он понял, что дело зашло слишком далеко.
– Если что, мы будем в подвале, – бархатно промурлыкал Фриц, улыбнулся Андрею и выпихнул Изю в коридор.