Несколько минут, пыхтя, обливаясь потом, он неистово ковырял ножом и ногтями окаменелую глину, отгребал крошки и снова ковырял, а потом, ухватившись обеими руками за толстое основание корня – холодное, сырое, мощное, – потянул сильно, но осторожно, так, чтобы, упаси бог, не обломилось бы где-нибудь посередине.
– Ты понимаешь, Ван, – сказал Андрей, – это был такой ад кромешный, стыдно вспоминать…
Главная улица была пуста и затянута тяжелым ночным туманом, хотя по часам было пять пополудни. Впереди туман имел красноватый оттенок и беспокойно мерцал. Время от времени там ярко вспыхивали пятна белого света – то ли прожектора, то ли мощные фары, – и оттуда, глухо сквозь туман, перекрывая иногда грохот колес и перестук копыт, доносилась пальба. Что-то там происходило.
– Боишься ты не только этого, – с каким-то лукавством заметил Наставник.
– Ну нет, – гундел бас. – Пулемет все-таки – это вам не игрушка, не молотилка какая-нибудь там…
– А что тебя интересует? – спросил Андрей рассеянно.