– Вы очень любезны, комиссар, – сказал полковник и медленно, в два разделения, уселся. Выглядел он как обычно – подтянутый, свежий, пахнущий одеколоном и хорошим табаком, – только вот щеки у него последнее время малость ввалились и необычайно глубоко запали глаза. И ходил он теперь уже не со своеобычным стеком, а с длинной черной тростью, на которую заметно опирался, когда приходилось стоять.
– Даже странно… – бормотал он при этом. – А что я могу им ответить, спрашивается? Вот я и хотел бы узнать, что я должен им отвечать? Откуда мне это знать?..
– Тихо! – сказал он, страшно сопя. – По морде тебе дать? Сейчас дам. Баба!
Они вошли в кабинет Андрея. Здесь стояла ужасающая жара. Солнце било прямо в стекла, и жарко пылал камин. Перед камином сидела на корточках шлюшка-секретарша, тоже чумазая, как и Кэнси, и старательно ворочала кочергой в груде горящей бумаги. Все в кабинете было покрыто копотью и черными клочьями бумажного пепла.
Он хотел еще что-то сказать, но остановился с разинутым ртом. Глаза его выкатились.