— К маникюрше тебе надо, — на автомате заметил я. — Совсем за ногтями не следишь.
Так я и не узнал, в чем она Маринку винит. Хотя и могу догадаться, чрезмерной нравственностью моя соседка сверху никогда наделена не была.
И ведь что интересно — в отличие от попугая, он понимал, о чем идет речь. Потому мне и стало сейчас по-настоящему страшно. Креатив в его исполнении — это могла быть практически любая «жесть».
Хотя я бы стрелял в голову. Так надежней.
Интересно, он под словом «компания» имел в виду себя или меня? Если меня — то это даже как-то очень обидно прозвучало.
Но говорить больше ничего и не пришлось, поскольку к нам вернулся Орепьев-третий, за которым следовала невысокая призрачная старушка в черном платье с белым воротничком. Причем к платью этому была приколота блескучая брошь, по виду крайне недешевая. Как видно, старушку с ней и похоронили. Надо думать, памятная для нее вещь была.