— Он сделает! — взвинчено среагировала на его слова женщина. — Что вы в этом вашем банке вообще сделать можете?
И никто ничего никогда не докажет, в первую очередь ты сам. Просто потому, что ты про этот разговор никогда не узнаешь, а сможешь только догадываться, получая отказ за отказом от работодателей, которым вроде бы по всем параметрам подходишь.
Ладонь Стаса до кучи была перетянута носовым платком, обожженная щека время от времени дергалась от боли. По ходу, ему в этот раз досталось больше всех.
— Немало, — подтвердил оперативник устало. — Да и дома самого уже нет, одни угольки остались. Одно хорошо — никто ни из наших, ни из ребят Стаса не пострадал. Туда «фэбсы» первые полезли, опять им информацию слили. Стас «крысу» вычислить вычислил, а остановить не успел. Двое на том свете, двоих в ожоговый повезли, может, успеют доставить живыми. Ну и в «Вишневского» еще троих отправили, к военным хирургам. Мы как раз недалеко от него находимся.
— Ну это и не получится, — хмыкнул я. — Как говорил классик — это утопия. Витод упертый до невозможности, и от инструкции ни на шаг не отступит, даже в том случае, если наш предправ на пару с Набиуллиной вокруг него танцы с бубнами устроят.
Потом же все стало еще чуднее. У меня возникло ощущение, что эта самая дымка меня учуяла, потому что в какой-то момент она дернулась, застыла на месте, а после вновь приняла змееподобную вытянутую форму и словно завертела головой. Точнее — тем, что как-то можно было подобным образом назвать. И увидела меня.